По дну исчезнувшего десятки миллионов лет назад «эоценового» моря я не раз, в наиболее счастливые минуты жизни, преодолев время и пространство каким-то чудом, совершал путешествия под аккомпанемент прибоя. Почти теряя связь с реальностью, в черте Волгограда, можно сказать возле своего дома знакомился в таинственном мире с потрясающими обитателями доисторической жизни. То нос к носу сталкивался с огромной кровожадной рыбой, и, заглянув к ней в пасть, гладил острые как лезвие ножа зубы, то срывал сочно-зеленые цилиндрические талломы сифоновых водорослей или вдруг вытаскивал из морского песка раковину устрицы. То с восторгом вглядывался в изящные линии подобранного под ногами морского гребешка. Не однократно восхищался хрупкими сотами тонкостенных губок или сеточками мшанок из отряда Cheilostomata, весьма похожих на современных, с ажурными кружевами Parelia.

Вот и сегодня мы пройдемся по тем местам, вдоль склонов Мокрой Мечетки, где я вдохновлялся яркими впечатлениями от раскрытых страниц великой тайны Природы. Уверяю, вы не пожалеете совершив это путешествие, где нас ждут весьма экзотические персонажи из захватывающей палеонтологической поэмы.

Вначале, минуя многоэтажные дома Спартановки, спустимся к устью Сухой Мечетки, и не спеша, прогуляемся вдоль обрыва Волги. Здесь у уреза воды выходят на дневную поверхность песчаники и зеленые загипсованные пески с высоким содержанием минерала глауконита. Специалистам хорошо известно, что данные породы накопились на дне исчезнувшего примерно 55 миллионов лет назад океана.

Еще в 1862 г. выдающийся отечественный геолог Барбот де Марни проводил в устье Мечетки исследования и отнес их к палеогеновой системе. Посетивший Спартановку в 1897 г. профессор Алексей Петрович Павлов назвал данные осадки «царицынскими слоями».

Позже толщу, залегающую выше царицынских слоев, выделили в волгоградскую свиту (с мечеткинскими и ельшанскими слоями). Все перечисленные, быть может, кому-то неинтересные стратиграфические тонкости имеют непосредственное отношение к дальнейшему рассказу.

Теперь самое время подойти к плите кварцевого песчаника, образовавшегося в прибрежной полосе моря. Вы без труда заметите на её поверхности странные письмена из трубчатых пропитанных известью и заполненных песком ветвистых образований. Некоторые веточки сплошь покрыты однородными бугорками. Ихнологи (специалист по следам) всего мира называют подобные формы сохранности Lebensspuren (нем. - следы жизнедеятельности).

В 1955 г. профессор Геккер описал бугорчатые ветвления, встречные в Фергане как Ophiomorpha и причислил их слепкам нор ракообразных. Причем лишь на том основании, что похожие ветвистые композиции создают в прибрежном песке современные раки - кроты Callianassa.

Много интересного могли бы рассказать нам следы жизнедеятельности каллионасс если бы я вдруг после длительного изучения структуры проблематичных окаменелостей не установил принадлежность их к растениям. Отчего и назвал род Kallionassafalsus (ложный каллианасса).

Выяснил и то, что каллианассафалсусы находились в близком родстве к багряным кораллиновыми водорослями. Не правда ли, слишком неожиданное перевоплощение следов животных в растения? Да такое в науке нередко случается. Талломы отлагающих в своих клетках известь палеозойских сифоновых водорослей «Pasceolus» и «Cyclocrinites» более 140 лет назад именитый российский палеонтолог Э.И. Эйхвальд принял за стебли иглокожих животных – морских лилий.

С ветвей каллионассафалсус свисали словно орхидеи напоминающие формой цветок водоросли – эпифиты Florilapis (floris, лат– цветок; lapis - камень) luxuriaster (luxuria, лат,– роскошный aster, греч. - звезда). Удивительное в том, что внутри покрытых слизью мутовчато расходящиеся от единого центра ветвей располагались, пропитанные кальцием, похожие на зерна риса продукты бесполого размножения. Ничего похожего нет в современной природе.

Дополняли пестрый ковер сочной ярко-зеленой окраской сифоновые известковые водоросли Rossica volborta Yarko из отдела дазикладовых. Булавовидный разделенный на диски таллом россики состоял из одной гигантской клетки и не уступал в размерах современным тропическим родственникам - дазикладус.

Я не оговорился по поводу одноклеточного строения. На самом деле клеточные стенки в теле сифоновых водорослей отсутствуют. Впрочем, вряд ли можно назвать их одноклеточными организмами, так как они обладают множеством клеточных ядер.

Предки россики появились еще в кембрийском периоде. Впрочем, палеонтологи их пропитанные известью членистые талломы ошибочно принимали за раковины древнейших головоногих моллюсков.

В подводных гилеях произрастали и другие багрянки (Lithothamnion, Volgaorbis pteryx Yarko, Volgaorbis sagalaev Yarko). Неправда ли присутствие водорослей оживило исследуемое нами кайнозойское царство Нептуна, окрасив песчаное дно цветущими - фиолетовыми, желтыми и алыми кустарниками и лугами.

Под тенью подводных зарослей в сапропелевом илу жили крупные, появившиеся еще в кембрийском периоде, морские черви (Rhizocorallium). Их U образные норы- ловушки, идущие то вертикально вниз, то параллельно поверхности дна, хорошо видны на плите песчаника. Подобной формы сооружения роют в приливно-отливной полосе современные многощетинковые черви пескожилы Corophium, Polidora, Arehicola marina, кроме того, не имеющие отношение к червям приампулиды и баляноглоссы.

Особенно полюбились заросли водорослей, если судить по многочисленным находкам, морским гребешкам - ребристым (Hlamys) и тонкостенным (Variamussium). При малейшем колебании воды вэриамуссиумы вспархивали словно бабочки, быстро-быстро хлопая крышечками, и вновь опускались в тень водорослей. На курчавых оранжевых копнах лежали прицепившись бисусами, округлые Pectunculus и родственники мидий.

Питались водорослями различные гастроподы с высокой башенькой (Vermetus, Cassidaria), великолепные Tornatella и вздутые словно шары Calyptraea. В подводном лесу обычны были мшанки Ceriopora и креветки Palaemon. Плутали в зарослях каллионассафалсус в поисках пищи и крова омары (Hoploparia), теплолюбивые крабы (Xanthopsis, Harpactocarcinus, Coeloma).

Предки волгоградских крабов до сих пор проживают в лоне коралловых рифов. Рыли под тенью водорослей подземелья и раки-кроты Callianassa, клешни которых вместе с панцирями омаров, крабов и креветок я находил в песке между ветвями каллианассафалсус.

Остатки ракообразных, конечно же, впечатляют. Не много найдется в России мест, где можно собрать их хрупкие хитиновые доспехи. Однако с главными персонажами великой драмы эволюции, ради которых пришли мы, познакомимся чуть выше по склону, где видны зеленоватые пески царицынской свиты с фосфоритами из окатанных в гальку течениями все тех же известковых водорослей. Возьмем специально предназначенный для раскопок нож и покопаемся в фосфоритах. На первый взгляд, ничего интересного. Но вот между камнями блеснул черной, будто лакированной поверхностью странный остренький предмет, напоминающий наконечник дротика или стрелы. Я где–то слышал, что за сходство с последним местные жители в старину называли их «стрелами», но только «громовыми». Происхождение «громовых стрел» объясняли по-крестьянски просто, раз появляются на песке во время грозы, значит, всему виной молния и те небесные силы, которые порождают гром.

По мнению моих любознательных предшественников, молния, ударив в землю, разлеталась на тысячи раскаленных искр. Впоследствии искры остывали, темнели и превращались в изящные остроконечники.

В Западной Европе загадочные остроконечники могли принять за окаменевшие птичьи языки или глоссоптероны. Там считалось, что оные, будто кристаллы вырастают в пустотах камней. Но чаще всего их выдавали за овеянные романтикой змеиные рога, зубы дракона и змеиные языки.

Очевидно, подобными зубами, согласно древнегреческому мифу, Ясон и Кадм засеяли поле. Последнее сравнение особенно удачное. С одного конца наша доисторическая реликвия напоминает раздвоенный язык змеи, по ошибке называемый «жалом». А, взглянув с острого конца, начинаешь понимать, отчего в эпосе прошлых времен образ «громовой стрелы» отождествлялся с языком змеи. Если вспомним, то именно аспиды (чешуйчатые) ассоциировались с огнедышащими драконами, у которых язык изображалось в форме все той же стрелы.

На Руси змеиные рога, зубы дракона и змеиные языки еще называли «жабовиками», или «жабными камнями». Академик В.М. Севергин в «Подробном словаре минералогическом» (1807) писал: «По народному предрассудку мнят, якобы оный есть камень, образовавшийся в голове жабы». Почему именно в голове жабы – объясняет другое поверье.

Между прочим, жабы по людскому суеверию считались служанками драконов и ведьм. А наиболее демонические существа – василиски зачастую в народных сказаниях имели тело жабы. Отсюда – древнерусское представление о рождении в голове василиска самоцветов, жемчуга и янтаря. Ценный камень в голове таила и шекспировская жаба.

Неспроста Исидор Севильский, вслед за Плинием Старшим, писал в «Этимологии», что карбункул (уголек) или рубин «добывают из головы дракона». Естественно, все, что находилось в чреве жабы, василиска или дракона, в том числе и зубы, обладало сказочной магической силой.

В Африке чтобы нейтрализовать воплощение зла в образе ядовитых змей и скорпионов клали похожий на нашу находку остроконечник у порога своего дома. На Руси этот амулет с успехом заменила подкова повернутая «рогами» вверх.

Не стоит объяснять, почему клыки воображаемых монстров пользовались огромным спросом у знахарей и врачевателей различного толка? Ведь следуя представлениям того времени, подвешенный на шее амулет чудесным образом вылечивал от эпилепсии, лихорадки, оспы и, кроме того, предохранял от дурного глаза. Оказывается, давным-давно существовало поверье, будто бы недоброжелательный и, как правило, злой человек может лишить покоя и благополучия праведника, бросив искоса на него завистливый, то есть дурной, взгляд. Однако беды не случалось, если «окаянный взгляд» ненароком касался острия амулета. Вмиг магическая сила зрачков теряла пагубные наклонности.

Не вызывало сомнений и то, что если зуб дракона привязать к удилам или ручке плети, то резвость и выносливость коня удваивается. Если его положить именно в левый чулок, мужчина становился храбрым и выносливым. Прикрепленный к рукоятке клинка зуб дракона делал всадника непобедимым. У младенца, облегчал прорезание зубов и способствовал прекращению судорог в животе.

В сказочные возможности окаменелостей верили настолько, что неизвестный мастер из Нюрнберга в 1500 г. создал из чистого золота «Родословное древо Христа», или «Змеиное древо», которое до сих пор хранится в собрании произведений искусств г. Дрездена. В золотой кроне этого дерева, на фоне огромного клыка дракона с зазубренными краями, ювелир поместил изящную миниатюру богородицы Марии и младенца Христа. На ветках он подвесил необычные плоды из зубов дракона.

Теперь понятно, отчего я многие годы собираю зубы драконов и бережно храню их в музее, показывая только избранным посетителям? К сожалению, несколько пошатнул мою веру в их магическую силу еще в 1480 г. Леонардо да Винчи (1452–1519), сравнивая с зубами – кого бы вы думали? – ну, конечно же, ископаемых акул.

Оказывается, еще в молодости великий ученый интересовался происхождением окаменелостей, когда руководил строительством канала и открыл глубоко под землей раковины морских обитателей и зубы акул. Да и академик В.М. Севергин без малейшего сомнения относил «жабовики» к «окаменелым зубам рыбьим». Жаль расставаться с такими обаятельными палеонтологическими, аллегориями как «глоссоптероны», «громовые стрелы», «жабовики», «змеиные рога» и «зубы дракона».